Панно «Химия» в технике сграффито

Из воспоминаний Екатерины Сергеевны Зерновой

В 1968 году архитектор Я. И. Гитис предложил мне принять участие в работе над украшением химического завода в Салавате. Я согласилась и с интересом принялась за эскизы. Заказ вел КДОИ (Комбинат декоративно-оформительского искусства). Я получила чертежи заводоуправления, на фасаде которого над входной аркой предполагалась роспись. Через эту арку все рабочие шли на завод.

Тема - «Химия»; техника — трехслойное сграффито. Хотелось бы четырехслойное, но архитектор не согласился. Место на здании очень хорошее. Мешали окна, но роспись можно было построить, не считаясь с ними. Границами были снизу арка, сверху карниз под крышей, справа и слева углы дома. Роспись частично огибала арку, спускаясь до первого этажа.

В эскизе я предложила две крупные полуфигуры на фоне таблицы Менделеева. Женщина — башкирка в необыкновенном национальном головном уборе, мужчина — русский. Он держал в руках схему какого-то органического соединения. Я написала на завод и просила указать, формулу какого вещества следует изобразить. Мне прислали три на выбор.

В журналах я нашла несколько чуть отличающихся вариантов таблицы Менделеева и точно скопировала одну из них. Эскиз, как полагается, был сделан в одну десятую на плотной бумаге, наклеенной на планшет. Размер с полями получился 120+140 см. Эскизов было два, так как один я предлагала в красном колорите, другой в синем. Предполагали, что представитель завода сможет увезти с собой эскизы, но этот вариант отпал.

Я. Гитис обещал, что он все устроит, мне надо только доставить эскизы на вокзал. С помощью дочки и такси эскизы прибыли к поезду. В последний момент Гитису действительно удалось уговорить проводницу поставить в тамбур этот несуразный багаж. В Салавате эскизы рассмотрели и утвердили красный вариант. Но как получить эскиз обратно? В письме я просила распилить планшет вместе с бумагой на четыре части и вернуть в таком виде.

В исполнении картона мне помогал Секретарев. Нам дали часть большого зала в КДОИ. Полосы плотной бумаги расстелили на полу. Рисовали сначала углем, потом черной тушью. Секретарем неплохо рисовал всякие околичности, но не фигуры. Характер у моего сотрудника был покладистый, но мои темпы ему не подходили. То ему хотелось отдохнуть, то поиграть в шашки, то просто побеседовать. А я тем временем работала напропалую — мне так больше нравилось.

Е.Зверева. Панно «Химия» на фасаде химического завода в Салавате
Фото В.Андреева, 1969 год

Представитель завода принял картон и привез новые чертежи заводоуправления, на которых, как и раньше, не были указаны все размеры, а только общая длина здания. Высота его на этих чертежах получалась меньше, чем на первых, с разницей в метр или полтора. Длину здания определить нетрудно. Измерить высоту сложнее. Кроме того, любой проектный чертеж может сильно отличаться от того, что на самом деле выстроено.

Мы были в нерешительности. Привозить картон, который не помещается на стене, не хотелось. Решили картон переделать. Большой комбинатский зал был уже занят. Нам дали на несколько дней площадь в не открытом еще магазине Худфонда СССР. Там работали витражисты, и можно было развернуть наши рулоны. Мы с Секретаревым разрезали в нескольких местах бумагу- по контурам фигур и сдвинули их. Трудность была в том, что следовало не только укоротить фигуры, но и сохранить всю таблицу Менделеева, с ес рядами и промежутками. Все сделали, свернули бумагу.

В Салават поехала довольно большая группа: архитектор, мастер, финансист, авторы и исполнители другого панно на физкультурную тему, будущие исполнители моего панно и я. Нас разместили почти всех в общежитии завода, довольно далеко от самого комбината — туда ходил трамвай. Общежитие хорошее, пускали даже горячую воду, которую категорически запрещалось пить. Для работы нужны были леса, песок, цемент белый, цемент серый, гашеная известь или поливинилацетатная эмульсия. Красители мы привезли, рабочие руки налицо. На другой день на грузовике штукатур Козубовский поехал в соседний городок, пробыл там сутки и привез все, проявив свойственные ему блестящие организационные способности.

Леса поставили через две недели. До тех пор я бродила по городу. На площади там был бассейн, где круглосуточно с визгом плескались ребятишки, иногда полуголые, иногда и совсем голышом. Я их рисовала. Ходила по заводу, с которым нас познакомил официальный провожатый. Территория, башни, стены — все было огромно и интересно. Но в общем я бездельничала.

Наконец, леса почти готовы. Володя третий (в бригаде было три Владимира) лезет с рулеткой по столбам, еще не имеющим настилов. Результат измерений убийствен. Высота пространства, где должно разместиться панно, на полтора с лишним метра больше, чем наш картон. Она больше, чем получалось по обоим чертежам, присланным с завода. Выражать кому-то свои чувства — бесполезно. Надо действовать. Сегодня суббота, и пока магазины еще открыты, я бросилась покупать в единственной писчебумажной лавочке самые большие листы бумаги, какие там были, канцелярский клей и бутылки с разными чернилами.

Туши нет, кисти у меня с собой. Ни о каком зале, чтобы расстелить картон, нечего было мечтать: размер картона и панно 11+13 метров. Но перед входом в заводоуправление располагалась площадь, в дальнем конце которой разворачивался трамвай. Правда, на площади были лужи, потому что в последнее время шли дожди. Но в воскресенье в шесть часов утра дождя не было. Я попросила размести лужи, чтобы они скорее высохли, и с помощью моих товарищей расположилась прямо на площади. Расстелили все части картона, придавили углы камнями, чтобы не унесло ветром, разрезали бумагу по старым швам и вклеили туда новые полосы бумаги, увеличив или растянув таким образом картон по вертикали.

У нас с Секретаревым уже был опыт, но прибавлять пришлось больше, чем мы раньше убавляли. Погрудная женская фигура теперь превратилась в поясную. Я старалась изо всех сил, работала большой кистью и чернилами любого цвета, а там, где надо было менять контур, заклеивала кусками бумаги.

Зрители, постепенно накапливаясь, часам к десяти стояли стеной, но мне было не до них. Пришел директор, постоял, удивился. Я объяснила, из-за чего происшествие. Примерно к двум часам мы кончили, свернули рулоны и положили их в подвал под канцелярией, где нам отвели место хранения материалов.

Перед тем как класть большие куски штукатурки, мы сделали на стене пробы — небольшие выкраски трех цветов: красный, белый и золотистый, добиваясь возможно более отчетливого и гармоничного сочетания. На это ушел день, да еще день надо ждать, чтобы пробы высохли и посмотреть, насколько они посветлели. Вечером я стояла и глядела издали на выкраски. Подошел директор и спросил, на что я любуюсь. Я объяснила. Он посмотрел и высказал свое мнение. Директор много путешествовал, видел разные наружные росписи и твердо знал, чего он хочет.

На другой день штукатуры приготовили замесы и заложили, как всегда, с самого верха дневную норму. С картона передавили контур, и я его вырезала острым сапожным ножом. Товарищи выбирали по контуру плоскости, снимая один или два слоя. Белый слой шел сверху; его почти не трогали, только циклевали, снимая самую поверхность. Охристый слой шел вторым. Тут была опасность прорезать его насквозь и тогда выступит самый нижний, красный, слой. Но это беда поправимая. Штукатуры наложат заплату и рисунок не пострадает.

Отдельное задание получил Владимир Андреев. Он вырезал латинские буквы, составляющие таблицу Менделеева. Так как картон состоял из многих отдельных полос бумаги, не склеенных между собой (ведь невозможно оперировать с бумагой таких размеров), то Володины буквы сместились на одну клетку, и «водород» уже не помещался. Пришлось счищать сделанное за день. Но назавтра все было исправлено и продолжено. Эта часть не вызывала сомнений, и ни одной ошибки не нашли внимательно проверявшие химики. Они только спросили, что это за элемент в самом низу панно, из двух букв Е. 3. маленького размера? Это была моя подпись.

Мешал нам холод. Мы уезжали из Москвы в дни необычайной жары; и так как мы направлялись на юго-восток, то все оделись легко, а теперь отчаянно мерзли. Мы напряженно работали от рассвета до темноты и уложились в две недели. Были сначала недоразумения с обеденным перерывом, когда ктото отсутствовал часа три и появлялся выпивши. Были мимолетные романы, отнимавшие у чересчур красивого штукатура уже не часы, а дни. Но в общем все шло благополучно. Блестяще технично работал Козубовский. Отличным художником-исполнителем показал себя Андреев.

Безотказно трудился Секретарев. Тяжелым оказался только конец. Я замерзла и расхворалась.В последний день мы решили провести общий обзор сделанного, посмотреть все в целом и, что можно или крайне нужно, исправить. Я стояла внизу на земле и кричала Володе Андрееву: «Здесь три сантиметра убавить, там два прибавить». Козубовский мигом накладывал раствор для увеличения, а Володя срезал то, что требовалось. Кричала я не очень внятно, потому что меня трясло так, что стучали зубы. Дул холодный ветер. Наконец мы поставили точку. Вечером в общежитие зашли товарищи, убедились, что я жива.

Завод и роспись на нем были видны очень издалека, на километры, так как шоссе от него шло прямо. Директор был доволен и, уезжая, поручил своему заму написать нам благодарность, но тот не удосужился. Через три дня по нашей телеграмме приехал выездной Художественный совет под председательством К.В. Эдельштейна. Совет тоже нас похвалил.

Фасад химического завода в Салавате в 2010-е годы.
Надпись над фасадом: Салаватнефтеоргсинтез.
В 2014 году предприятие называется ОАО "Газпром нефтехим Салават"

Публикуется по изданию:
Е.С.Зернова. Воспоминания монументалиста. Москва, «Советский художник», 1985.

Различные техники монументального искусства, архитектурные памятники прошлого и знаменитые композиции с использованием живописи, мозаики, сграффито представлены на сайте Дизайн-профи. Статьи по архитектурно-строительному дизайну дополняются заметками по ландшафтному и полиграфическому дизайну, дизайну в технике и моде.

Следующая страница: Панно «Матери мира» в технике сграффито